Доктор Джемс Мартин, специалист по судебной психиатрии, вошел в зону строгого режима. Его задача — оценить психическое состояние Эдварда, приговоренного к высшей мере. Заключенный утверждает, что он демон по имени Нефариус. Предыдущий эксперт свел счеты с жизнью. Теперь Мартин должен определить, вменяем ли осужденный. Если найдутся признаки безумия, казнь отменят.
За долгую карьеру Мартин видел многое. Шизофреники, нарциссы, патологические лжецы. Но этот случай... особенный. Эдвард сидел за столом, спокойный, почти расслабленный. Его глаза, однако, казались слишком внимательными. Слишком старыми.
— Добрый день, — начал доктор, открывая папку. — Меня зовут Джемс Мартин. Я здесь, чтобы поговорить с вами.
Заключенный медленно улыбнулся.
— Со мной? — его голос был низким, почти шепотом. — Ошибаетесь. Со мной вы не говорили никогда. Вы беседуете с оболочкой. С пустой скорлупой.
Мартин сделал первую пометку. Бредовая идентификация. Но что-то в интонации, в ледяной уверенности заставило его руку замедлиться. Воздух в камере стал гуще.
— Оболочка? — переспросил психиатр, сохраняя нейтральный тон.
— Человек, которого вы зовете Эдвардом, исчез давно. Я просто ношу его кожу. Удобно, правда? — осужденный наклонился вперед. — Ваш коллега... он это понял. Увидел истину. Его разум не выдержал пустоты за моими глазами.
Доктор Мартин почувствовал, как по спине пробежал холодок. Не страх. Профессиональное любопытство, смешанное с глухим беспокойством. Он вспомнил отчет о самоубийстве предшественника. Ни предсмертной записки. Ни видимых причин. Просто тихий уход в небытие после сессии с этим человеком.
— Давайте поговорим о реальных событиях, — сказал Мартин, меняя тактику. — О ваших действиях. О том, что привело вас сюда.
— Действиях? — демон (или человек, играющий демона) откинулся на стул. — Это были не действия. Это были... жертвоприношения. Неуклюжие, примитивные. Но необходимые. Чтобы эта дверь оставалась приоткрытой.
Сеанс продолжался час. Мартин задавал вопросы. Получал ответы, полные мрачной, выверенной логики, лишенной человеческого раскаяния. Не было обычного для психопатов самовосхваления. Не было и хаоса шизофрении. Была лишь холодная, чужеродная убежденность. И эти глаза... В них иногда мелькало что-то, что не было игрой. Что-то глубокое и бездонное.
В конце процедуры, собирая бумаги, доктор почувствовал необычную усталость. Головную боль, начинающуюся за глазницами.
— Мы закончили? — спросил Эдвард-Нефариус.
— На сегодня — да.
— Жаль. Мне нравится ваш ум. Он... упорядочен. Как красиво сложенные кости. — Заключенный встал. — Скажите, доктор. Когда вы будете писать заключение о моей вменяемости... вы будете уверены, что это ваша собственная мысль?
Охранники повели его в камеру. Мартин остался один в пустом помещении для допросов. Он посмотрел на свои записи. Клиническая картина могла указывать на тяжелое диссоциативное расстройство. Или на гениальную симуляцию с целью избежать наказания. Все факты укладывались в эти рамки.
Но почему тогда его рука дрожала, когда он выводил в предварительном заключении слово "вменяем"? Почему фраза о "костях" звучала в голове снова и снова? И почему, уезжая из тюрьмы, он ловил себя на мысли, что смотрит в зеркало заднего вида не для того, чтобы следить за дорогой, а чтобы проверить, не изменился ли цвет его собственных глаз?
